- Я очень люблю общаться, - улыбается Александр Григорьевич, - Только у меня плохо получается.
Александр Григорьевич с детства болен ДЦП, а в 2005 году, после инсульта, его парализовало. Теперь мужчина не может выбраться на улицу, поэтому все свое свободное время тратит на то, что пишет книгу воспоминаний! Книга еще не дописана, автор продолжает над ней работу.
Александр Григорьевич родом из Вагайского района. Родился он в деревне Александровка, которой сейчас уже не нет. Его мать всю свою жизнь проработала продавцом, отец воевал. С войны вернулся инвалидом из-за контузии.
- Я родился с виду нормальным, но в 6 месяцев начал сильно кричать. Почему – никто не знает. Родители стали во-зить меня по местным больницам. Признавали то рахит, то бронхит, то ещё что-то.
В апреле 1954-го в семье Южаковых произошла трагедия: родители Александра Григорьевича отправились в лес заготавливать дрова. Во время работы из-за сильного ветра с дерева отлетел сучок и ударил мать в голову. Смерть наступила моментально.
- Так и остались мы наполовину сиротами, - вспоминает Александр Григорьевич. – Отцу – инвалиду было тяжело с нами справляться, семья была многодетная, поэтому летом 1955 он отвез меня в Щелкунский детский дом. Потом мне, уже повзрослевшему, нянечка рассказывала, что, когда отец отдал меня воспитателям, вышел в коридор и очень сильно плакал. Отца я больше не видел - в августе 1957-го он умер от рака желудка.
В детстве Александр Григорьевич мечтал стать шофером. Но здоровье не позволило. Тогда, повзрослев, он решил учиться на бухгалтера, но тоже не получилось. Надо было много писать, а он не мог.
Выпускнику детского дома, юноше Саше после окончания 11 классов школы и получения аттестата была одна дорога - в дом инвалидов. И как же страшно было туда ехать! В мае 1968 года Александр поступил в Тобольский дом-интернат.
- Очень сильно скучал по детдому. Два года не мог быть спокойным. Уединюсь в палате и плачу, - вспоминает мужчина. – Потом привык, освоился.
Спустя время Александр Григорьевич переехал из Тобольского дома-интерната в Михайловский. Несмотря на свою инвалидность, мужчина поступил на заочные курсы иностранного языка, где изучал немецкий. Тяга к знаниям у него была всегда. Курсы находились в Москве, поэтому каждый месяц нужно было отправлять работы по почте. Окончив 2 курса, Александр Григорьевич прекратил обучение из-за того, что Тобольский дом инвалидов расформировали и мужчину перевезли в Михайловский интернат – 12 км от города. До почты теперь было далеко.
- Я очень расстроился, из-за того, что больше не имел возможности учиться. С удовольствием изучал книги по-немецкому, читать я любил всегда. Но обстоятельства сложились так, что невозможно мне было продолжать учебу, - говорит Александр Григорьевич. – Такое охватило отчаяние! Слава Богу, что я с Валей познакомился, она развеяла мою тоску по курсам.
Для Валентины Александровны эта встреча тоже стала спасением. Она - инвалид с детства, как и супруг.
- Я родилась в селе Уват, недалеко от Тобольска, - рассказывает Валентина Александровна. – В семье одна была. Родилось нас двое, но брат-двойняшка умер в младенчестве. Мама меня одна воспитывала. Где-то в 4 года я заболела полиомелитом. Меня отправили в больницу в Тюмень. Мне стало легче, но всю искорежило. В 1954 году с мамой переехали в поселок Першино. Жили там до 1972 года.
Школу Валентина Александровна не окончила –
отучилась только 3 класса. Все потому, что в 10 лет ноги у девочки стали отказывать, и она больше не могла ходить.
- Носить меня было некому – мать одна, ей работать нужно. Она техничкой работала, - рассказывает женщина.
Валентина Александровна росла без отца. Когда она родилась, он был в армии, а, вернувшись домой и увидев, что дочь инвалид, отказался от девочки.
- Сыграла роль моя бабушка – его мама, - признается женщина. - Она не хотела, чтобы он жил с моей мамой, не нравилась она ей. Наговорила ему, что я не его ребенок. Мы же были двойняшки – Саша на него походил, а я нет. Когда мне было 9 лет, он приезжал на меня посмотреть. Я тогда еще ходила. Но я - гордая, со мной просто так не поговоришь. Он меня спросил: «Где мама?» Я сразу ответила: «Вы кто?». Он не ответил, только повторил, что к маме приехал. А я не стала говорить. Он постоял-постоял и ушел.
С мамой Валентина Александровна жила до 22 лет. После отправилась в Тобольск, в дом-интернат.
- Я сама пошла в интернат, мама меня не отдавала. Мне маму жалко было, что она все со мной возилась. Да и наивная я была – думала, что если туда попаду, то меня вылечат и отправят учиться. Мечтала все, что на ноги стану – ума-то не было еще, ветер в голове. А когда приехала, поняла, что никто лечить нас не собирался.
Как и Александру Григорьевичу, Валентине Александровне в доме инвалидов не было несладко.
- Хороших условий в интернате не было – дом был очень старый, дореволюционной постройки. В палатах по 10-12 человек жили. В интернате условия не домашние, живешь, бывает, с посторонними людьми, это напряжение создает. Даже если один в комнате – там лишнего не скажешь, лишнего не сделаешь - за тобой администрация наблюдает.
В этом интернате ребята и познакомились.
- Отмечали Новый 1974 год с девчонками из комнаты – они его пригласили, - вспоминает Валентина Александровна. - Так мы и подружились.
Между молодыми ребятами завязалась крепкая дружба. Они часто общались, вместе отмечали праздники, мечтали о том, что когда-нибудь встанут на ноги.
- У меня родственников-то нет, только мама была, - рассказывает женщина. - Она меня старалась навещать как можно чаще. В доме-интернате порой тоскливо было, перспектив никаких.
- Я все мечтал жить с родственниками, к сестре старшей уехать. Но со временем понял, что это невозможно. Был очень наивный. Сейчас понимаю, что я, такой больной, никому не нужен был, - признается Александр Григорьевич.
Вот так встретились не просто два человека, а две судьбы, так похожие друг на друга. Они могли понять друг друга – каково это, быть никому не нужным, больным, несамостоятельным, пережить потерю семьи, жить среди чужих людей, не имея даже возможности учиться. Молодые Валентина и Александр поддерживали друг друга. На протяжении десяти лет они тесно дружили, а к 1984 году поняли, что должны быть вместе. В марте они зарегистрировали свои отношения.
- Нравились ли мы друг другу… как вам объяснить… - не может подобрать слов Валентина Александровна. - Молодость есть молодость – берет свое. Да и выбора в таком положении не много. Замуж все мечтают выйти. Только найти своего человека сложно, особенно в нашем положении. С Сашей приятно было, потому что он не пил, как многие в интернате. Он добрый, отзывчивый, не наглый. Ухаживали за мной в интернате несколько человек, но они не нравились мне. Никому здоровому я не могла быть нужна, а алкоголиков терпеть не могу!
В августе того же года молодой семье Южаковых выделили отдельную комнату в доме инвалидов. В начале 1990-х у них появилась отдельная квартира в Тобольске.
- До 2006-го года к нам соцработник приходила 2 раза в неделю: приносила нам продукты питания и лекарство. По комнате я всё сам делал: и пол мыл, и бельё стирал, - рассказывает Александр Григорьевич. - Вместе с Валентиной готовили еду. Жили дружно. А в июле 2005-го у меня произошёл инсульт, и в 2006-м я уже не смог двигаться. Тогда к нам ежедневно соцработники стали приходить. Очень хорошие женщины, во всём нам помогают.Огромное им спасибо!
Живут Южаковы дружно, не ссорятся. У семьи много друзей, поэтому они практически не бывают одни. Пенсионеры не могут самостоятельно передвигаться, но к ним часто приходят молодые ребята-волонтеры, которые и уборку сделают, и кушать приготовят.
- Совсем ничего сейчас делать не могу, - признается Валентина Александровна. – Я раньше и вышивала, и вязала. Теперь забросила - руки болят. Но ребята нас очень поддерживают. По праздникам даже на гитаре играют, песни вместе поем! Саша, покажи видео, как мы Крещение отмечали! – говорит она мужу. - Всяко веселее с ними, - улыбается женщина.
Александр Григорьевич показал мне на ноутбуке видео, снятое в их квартире 17 января этого года. Молодые люди играют на гитаре, поют, Александр Григорьевич слушает, улыбаясь, а Валентина Александровна подпевает и даже слегка подтанцовывает. Я смотрела это видео и думала, насколько может быть сильным человеческий дух! Ни разу за нашу встречу я не услышала просьбу или жалобу, а, наоборот, поняла, что у таких людей нужно учиться верить в себя и любить жизнь.

Елена БЕЗГОДОВА, г. Тобольск

перепечатано из газеты "Ямская слобода".

У этого магазина всегда много народа сидело на лавочках и они заступились за меня, и этот пьяный уехал. Девчонки всё говорили мне: «Что не стесняешься, не стесняйся, мы сидим и ты сиди». И я сидел. Нина Распопова в 68-м родила девочку и вместе с мужем вышли из Тобольского дома инв. Жили на частной квартире, потом им дали 2-комн.благ. квартиру. В начале 90-х год-два работала пред. общества инв. и тоже сидела у магазинов. Как-то один раз написал вывеску «Прошу денег на квартиру», повесил на грудь и сидел в универмаге. Подошёл ко мне чёрный с Кавказа и говорит: «Убери это, а то тебя убьют». Снял и больше не одевал. В Михайловском доме инв. директором Шутов Павел Михайлович проработал лет 40, если не больше. В августе 94-го его проводили на пенсию и директором поставили 36-летнюю женщину Рожину Елену Анатольевну. И пошло, и поехало. Как-то в 80-е годы я был в гостях у сестры и разговорился с зятем про директора Шутова П.М., что он плохо работает. И зять мне сказал: «Вот поставят вам директором женщину и покажет она вам кузькину мать». Так и получилось. Только не нам, а тем, кто не мог дать отпор за себя. Рожина Е.А. собрала с нами, инвалидами, первое собрание. Начали задавать ей вопросы, на которые не могла ответить. После собрания она всех назвала дураками. Я сразу же подумал, что как так область назначила нам работать директором такого умственно-больного человека? Приезжали в дом инв. областное начальство и я с Валентиной прямо в глаза им всё говорили про этого директора, и они вместе с Рожиной не стали заходить в нашу комнату. Рожина в комнатах с слабо-больными людьми почти-что каждую неделю делала перестановку. Она не могла без этого, а людям из-за этого было очень тяжело на душе. Как-то на 2-м этаже на полу лежал мужчина-инвалид пьяный, спал. К нему подошла Рожина, увидела, что он пьяный, сходила в туалет, взяла ккал и этом ккалом измазала всё лицо пьяному человеку. Она не могла спокойно разговаривать с проживающими. В 95-96-м году Рожина привезла человек 10 мальчишек умственно-больных. Физически здоровые они были. Она хотела, чтобы они работали на её, а они не разбежались, не стали ей слушаться. И в 98-99 она всех этих ребятишек увезла обратно. А как хозяйственник, она нормально работала. При ней построили новую столовую, новую баню, новый гараж. Со стороны проживающих на Рожину было много жалоб в область и в 2003-2004-м году всё-таки Рожину Е.А. уволили. В Михайловском доме инв. в середине 60-х начала работать медсестрой Лисименко Нина Анатольевна. Она жила и до сих пор живёт со своей семьёй в Соколовке – 3 км от Михайловки. Спортивная женщина была. Ездила и на велосипеде, и на мотоцикле. В июне 74-го нас всех перевезли из Тобольского в Михайловский дом инв. и Лисименко как-то сразу стала хорошо обращаться с нами. В 91-м распался Советский Союз и народ России стал выживать, кто, как может. Как-то вечером 92-93-го Нина Анатольевна зашла в нашу комнату и предложила нам немножко подзаработать. Я с Валентиной согласились. Она стала доставлять нам из Тобольска дешёвую водку, а мы подороже стали её продавать. Делали так: мы заказывали один ящик, а Анатольевна доставляла нам два ящика. Доставляла и ночами через окно, и в выходные дни через двери, когда не было видно директора, медиков. В посёлке не было магазина, так водка быстро уходила, днём и ночью продавали. Продадим эти два ящика, за один ящик деньги брали себе, а за другой Анатольевне отдавали. Было, что нам доставляли: и 10 ящиков и всё быстро уходило. Один-два ящика стояли под кроватью, а остальные стояли в подполье. Там и картошку хранили. Из-за водки к нам в комнату приходили и медики, и директор дома инв., и милиция из Тобольска, разговаривали с нами, чтобы мы не продавали, но всё как-то проходило. Мы как продавали, так и продавали. В начале 90-х в п.Михайловка Лисименко Н.А. купила себе мало-мальскую квартирку. Иногда ночевала в этой квартирке. И 19-го марта 97-го вечером Анатольевна зашла в нашу комнату и предложила нам, чтобы мы вышли из дома инв., что поживём в её квартирке. Всё обговорили и мы согласились выйти из дома инв. Анатольевна организовала двух умственно-отсталых ребятишек и они моментально перевезли нас в её квартирку. Я думал, что на второй день, 20-го марта, к нам прибежит директор Рожина Е.А. будет разбираться, а она и не думала. Пожалуй думала, хорошо, что вышли, что слава бог, что вышли. В Михайловском доме инв. также жила мама Вали, совсем слепая. Она тоже хотела с нами выйти из дома инв. И Вале было жалко её оставлять. А куда? Сами вышли в маленькую частную квартирку. Думали так, заимеем в Тобольске свою благоустроенную квартиру, обживёмся год-два и возьмём маму к себе. Но увы… Раза два-три приводили её к нам на частную квартирку. В начале 90-х в п.Михайловка приехала Лиля Парусова из Челябинской обл. и устроилась работать в дом инв. санитаркой. Стала заходить в нашу комнату. Как-то очень подружились. Она стала нам помогать. И в частной квартирке она во всём нам помогала: надо было дрова занести, печь истопить, воды принести, из города надо привозить продукты питания. Раз в неделю мыла нас на полу в ванне. Вобщем, полностью за нами ухаживала. Попозднее к нам подключились социальные работники районного центра населения, стали к нам привозить из города два раза в неделю продукты питания. На частной квартирке мы также продавали водку и немного продукты питания, которые доставляла Лисименко Н.А. Она в окне внизу сделала деревянную форточку, которая закрывалась, и через эту форточку я днём и ночью продавал. Как-то утром постучали в окно, смотрю какой-то чужой мужчина, чисто одетый, попросил две бутылки водки. Безо всякого я продал ему литра водки. Минут через 20 к нам в квартиру зашли два милиционера с этими двумя бутылками. Правда, мы немного испугались. Милиционеры побеседовали с нами, чтобы мы не продавали, отдали нам эти две бутылки, которые я продал мужчине, и ушли от нас. Мне как-то интересно стало, если нельзя продавать водку, а они нам отдали эти две бутылки водки. Летом 97-го я два раза ездил на приём мэру Тобольска, просил денег на квартиру. Они нам безплатно предлагали дать однокомн.благ. квартиру не в городе, а в пригороде, в посёлке Мендеелевском, где железнодорожная станция. И мы отказались. Мэр Тобольска всё-таки выделил нам 35000 руб., а городская бухгалтерия взяла из этой суммы 7000 руб., как подоходный налог. Вобщем, от мэра мы получили 28000. И 22-го июня 98-го мы купили в городе однокомн.благ. квартиру на первом этаже за 42000 руб. Во время купили. Протянули бы время до августа, мы бы не смогли купить квартиру. В августе 98-го в России произошёл дефолт. Ремонт квартиры стали делать моя сестра с мужем. Надо было всё купить на ремонт и за работу дать. И 26-го сентября 98-го мы переехали в город в свою квартиру, в которой до сих пор и живём.
Стали мы жить в городе, а в доме инв. сильно стала болеть мама Вали, видно, очень скучала о Вале. Как переехали в свою квартиру, нам сразу же поставили домашний телефон и Валя частенько узнавала о здоровье мамы. В мае 99-го мама очень сильно стала болеть и Валентина очень сильно стала переживать и думать, как быть? Всё думала, если мама умрёт, так чтоб её похоронили на городском кладбище. Валентина попросила меня съездить на городское кладбище, чтобы там договориться, что, если что, маму похоронили бы в городе. Там стоит церковь. 2-го июня утром я поехал на кладбище. Был солнечный день, но дул сильный холодный ветер. Постоял я у церкви минут 30, никого не встретил и уехал домой. Очень замёрз, простыл. 7-го июня утром нам позвонили из дома инв., что маме очень плохо. К нам приехал наш приятель и увёз Валентину в Михайловский дом инв. к маме. Весь день она просидела у кровати мамы и в 11 часов вечера мама умерла. Валя сразу же позвонила мне. Ночь она переночевала у подруги в посёлке. На второй день 8-го июня утром я позвонил племяннице с мужем и они на машине увезли меня в Михайловку. У корпуса дома инв. попрощались с мамой и сотрудники дома инв. унесли маму в гробу на кладбище, похоронили. Кладбище от корпусов находится с полкилометра. До кладбища нас довезли бы, а на самом кладбище до могилки никак не проехать на коляске. У подруги с племянницей посидели, помянули маму и уехали домой, в Тобольск. С тех пор я больше не был в Михайловке и не хочу там быть.